От плена до международных площадок — интервью с защитником Азовстали

Дмитрий Морозов с 2019 служит в Национальной гвардии Украины. В начале полномасштабной войны он оборонял Мариуполь и до последнего держал оборону Азовстали, и был вынужден сдаться в плен. Там Дмитрий пережил две операции, похудел на 40 килограммов и получил инвалидность. И через полгода плена его обменяли, и он наконец вернулся домой.

Сегодня он продолжает помогать Украине в другой сфере — адвокатирует вопрос о поддержке на международных площадках. Он прибыл в Вашингтон на Украинский Саммит Действия, где с ним пообщалась журналистка Новини.LIVE Ульяна Бойчук.

— Дмитрий, расскажите сначала, зачем вы сегодня в Вашингтоне?

— Сюда на Украинский Саммит Действия меня пригласила волонтерская организация, и я приехал сюда, чтобы напомнить миру, людям о военнопленных — моих соотечественниках, защищавших Мариуполь, Азовсталь, 86 героических дней, принявших все на себя с первых дней войны.

Мы стали щитом для всей Украины. И я приехал напомнить, потому что это нужно, чтобы нас не забывали. Потому что ребята до сих пор в плену, они в очень нереальных условиях. Каждый из них каждый день проходит через всевозможные пытки, издевательства, ужасающие условия пребывания, еда, медицина и так далее.

Я хочу просто напомнить, потому что за эти два дня, что я здесь, я не услышал об этом ни от одного представителя из Украины. Все, кто приезжал и кто находится здесь, я не услышал ни слова о защитниках Мариуполя, Азовстали. О них уже забывают понемногу. Надо не молчать, нужно бороться за это, нужно напоминать.

— Расскажите больше о вашей службе. Как вы попали в армию?

— Еще в 19 году я подписал контракт с НГУ в Мариуполе. Встал на защиту Родины. Я был по контракту водителем, старшим водителем автобуса. Я не был ни стрелком, ни пехотой, ни артиллеристом, ни танкистом. Просто был обычным водителем. Но когда вы в полном окружении, ты становишься универсальным.

— Потом вы вместе с другими защитниками попали в российский плен. Через что вы там прошли?

— Во-первых, когда нам приказали от Главнокомандующего выходить из Азовстали, нам пообещал Красный Крест, что за нами будут ухаживать, присматривать, будут условия. И это будет несколько месяцев. Когда мы вышли, уже на третий день мы увидели совсем другое. Ужасные условия. В Оленовке 750 человек находились в одном бараке, рассчитанном на 200 человек.

Условия наши были там очень ужасающие. Еда — это три ложки каши или щи и кусочек хлеба. Ты должен их съесть за минуту. Это кипяток. Мы обжигали себе всю слизистую во рту. Это было очень страшно. Издевательства были. К нам отношение было, как, знаете, не к военнопленным, а как к каким-то террористам, нацистам, как они говорят. Хотя мы все простые люди. К примеру, я родился в Мариуполе, жил там, служил.

— Вы говорили, что вернулись из плена с ужасным состоянием здоровья — о чем именно идет речь?

— В течение всей обороны я принял очень много ракетных обстрелов. У меня очень много контузий. Все органы внутри переворачивались. И после этих условий у всех у нас начиналась диарея. Было очень плохо. Мы просто в строю теряли сознание, просто падали на асфальт.

И примерно через 4 месяца плена у меня очень схватил желудок, и никто не знал, что это. Я две недели лежал просто умирая от боли, я кричал, никто ко мне не подходил. Только собратья и врачи, которые были там, но у них не было достаточно медикаментов, которые нужны. И они не знали, что со мной.

После двух недель один хирург — Евгений Петрович, очень ему спасибо — он достучался до главного, до русских, кто нас охранял, и они отвезли меня уже полусознательного в больницу. Там три дня тоже не могли привести меня в порядок, никакие снимки, ничего не показывало, что со мной. Собралась делегация, и мне сделали операцию первую. Это был очень сложный апендекс, он был запутан в кишках моих.

Потом на третий день нас перевезли в другую больницу. Приехали российские врачи и вытащили из меня дренажи, через которые должен был выходить гной. Я им говорил, что этого нельзя делать — врач сказал минимум месяц. Они сказали, что никто ничего не понимает, мол, мы тебе поможем, потом скажешь в Украине, что российские врачи помогают тебе.

И на второй день мне стало плохо, у меня температура, морозит, а мне просто колят жаропонижающее и обезболивающее. И врач меня снова перевел в другую больницу, в ту, где мне делали операцию. И те без слов мне сделали вторую операцию. Я думаю, меня чистили, потому что у меня, как сказала медсестра, пошел очень сильный абсцесс. Еще два дня, сказала, и тебя бы не было. Два-три дня. Это ее слова.

И еще полтора месяца я приходил в сознание. Но сами понимаете, мне оказывали помощь, но это были только антибиотики, никаких пробиотиков, ничего. Потом меня снова увезли в Оленевку. Месяц снова этих ужасных условий, еда, вода, все это — мне снова становилось плохо. И меня вместе с ребятами ранеными обменяли.

— Пока вы были в плену, какая информация об Украине до вас доходила? Что вам говорили?

— Мы были в полной дезинформации. Нам только на допросах говорили, что Украины нет, остался только Киев. Донбасс они полностью забрали. Во Львове уже польская полиция — показывала нам чеки польские. Говорили, что еще несколько дней и Киева не будет. Как-то так.

— Что вы чувствовали, когда, наконец, вернулись из плена?

— Еще находясь в плену, я всегда разговаривал со своими собратьями по поводу того, какими будут ощущения, когда меня обменяют. И когда этот день наступил, нас привезли на пункт обмена, мы перешли этот мост взорванный, и у меня ничего не происходило. Знаете, как просто тьма.

Но когда мы уже отъехали два километра, нас встречали волонтеры, это были такие эмоции, я вам не передам словами. Я даже закурил, хотя я никогда не курил 35 лет. Это невероятно.

Когда мне дали телефон, я совершил первый звонок своей жене, чтобы услышать ее и голос своего ребенка. Я могу вам даже фото показать.

— Здесь, в США, тоже сейчас находится ваша семья, да?

— Я вывез свою семью год назад из Украины, потому что после того, как меня списали, я оставался в Украине, но у меня пострадал ребенок, потому что он тоже находился в Мариуполе два месяца, полтора. И мой сын очень сильно пострадал.

Он видел все эти ужасы, все эти трупы. И когда меня обменяли — это ужасно, я не знаю, как вам это сказать, — когда он с женой приехал ко мне, и я подхожу к нему, а он прямо на меня смотрит, и у него никаких эмоций.

В тот день ночью он упал в эпилепсию. Это потом снова повторилось, и снова. Мы обратились к врачам во Львове. Ему назначили на три года психотропные лекарства. И потому я решил вывезти его куда-нибудь из Украины. Мы попали сюда, помогли друзья. Поэтому пока здесь семья остается, но я езжу в Украину, я не покидаю свою миссию, делаю, что могу ради победы.

— Есть ли у вас месседж, который вы хотели бы донести до всех украинцев?

— Только один месседж ко всем украинцам, ко всем людям, которым не безразлична Украина. Просто не молчите. Не молчите о пленных, о защитниках, которые достойно обороняли Украину. Потому что молчание убивает.

Ребята там просто теряют все. Они, когда их освобождают, они возвращаются совсем другими людьми. Это все, что я хочу сказать. Не молчите.

Напомним, в Украине начал действовать пилотный проект Минздрава и стоматологических клиник, который поможет бойцам ВСУ и ветеранам бесплатно вылечить зубы.

Также отметим, что в Министерстве обороны запускают пилотный проект комплексной реабилитации украинских защитников.